На главную страницу
Русская доктрина ЧАСТЬ II. РУССКИЙ ДУХ
Сергиевский проект


Сайт РПМонитор
Аналитический интернет-журнал "РПМонитор"


Екатиринбургская инициатива

Глава 1. ПРАВОСЛАВНЫЙ ТРАДИЦИОНАЛИЗМ НА ЗАВТРА


2. Прообраз русской цивилизации и критерий идентичности

Те из людей, и особенно политиков, кто сам не религиозен, почему-то подозревают, что и все церковные люди не религиозны, а специфически церковные понятия нужны только для обмана старух. Дескать, про себя “церковник” мыслит в “общечеловеческих” категориях интереса, выгоды, страха, и потому не составит труда объясниться с ним без “поповщины”. Однако история Церкви явила уже достаточно примеров того, как самые хитроумные комбинации по использованию Церкви в каких-либо “интересах” срывались из-за самой малости — небольшого числа людей (иногда одного человека), которые не считали возможным исходить из утилитарных понятий.

Меряя православие по своим меркам, неверующий мирянин рискует вообще ничего не понять в русской цивилизации, в России, ничего не понять в самом себе как носителе этой цивилизации. Ведь православие является прообразом русской цивилизации, ее первичным корнем. С другой стороны, нельзя преувеличивать и тот разрыв, который пролегает между воцерковленными и нецерковными людьми, идентифицирующими себя с православием. Дело в том, что за исключением первого, общинного, периода своего существования Церковь никогда не знала времен “полного членства” в том смысле, как его понимают некоторые теологи-модернисты, то есть не ограничивалась аккуратными и исполнительными прихожанами. После крещения степень церковности людей и во Втором Риме, и на Руси могла быть различной. Но это различие в степенях церковности не мешало им отождествлять себя с христианством и действовать как христианам и по вере, и по убеждению. Когда, кто и на каком пути обретет спасение и кто сыграет какую роль – известно лишь Богу.

Следует различать два главных аспекта православия в отношении всей России как цивилизации: внутренний, мистический и внешний, связанный со становлением национальной идентичности. Внутренний аспект выступает в качестве “первообраза” или “прообраза” нашей цивилизации. Это наш алтарь, “святая святых”, место, где совершается таинство. Внешний аспект проявляется в том, что мы ощущаем себя носителями национального, культурного начала, носителями идентичности. Это стены церковки, ее силуэт на холме, это крепость-монастырь, очень емкий символ одновременно города и храма.

Соединение двух аспектов, двух образов – прообраза и идентичности, мистического алтаря и крепостной стены – задают формулу православной цивилизации: динамический консерватизм. Динамика внутреннего огня, живой трепет духовного ядра сочетаются в нем с твердостью камня, с качествами нерушимой цитадели. Однако дело было бы слишком просто, если бы динамический консерватизм православия сводился к двум составляющим. Оказывается, динамика мистического центра, оберегаемого толстой крепостной стеной, имеет невероятные соответствия с внешней динамикой, они пребывают в симфонии.

Представим себе модель государства, условную идеальную схему его: нации как крепости с прилежащими землями. Внутри крепости храм как средоточие государства, “святой алтарь”, литургия, духовенство, национальные святыни и праздники, снаружи – укрепления, поселки и села, кипучая хозяйственная жизнь, военные маневры. Неподвижность и незыблемость крепости фиксирует идентичность нации, которая ни при каких обстоятельствах не должна и не может быть разрушена. Устранить стену крепости – значит разровнять территорию, лишить храм его “святая святых”, лишить народ мистического центра. Поэтому консерватизм проявляется в виде некоего монументального корпуса цивилизации.

Динамика же проявляет себя одновременно и снаружи и внутри крепости. Внутри это таинство, совершающееся в алтаре. Это динамика глубоко традиционная, она не подлежит вмешательству извне, неподведомственна даже государю, но принадлежит Церкви. Священнослужители не руководят таинством, а “служат” ему, ибо в нем действует Сам Святой Дух. Однако есть и другая динамика – это внешняя среда, это враждебные и дружественные силы, которые так или иначе вторгаются в пределы государства. Государь стоит на страже крепости и алтаря, он руководит всей землей, всей ее жизнью с тем, чтобы таинство совершалось, крепость стояла, а внешняя динамика не становилась для его земли угрожающей, а по возможности была бы благоприятной – так постепенно осуществляется разумная и взвешенная экспансия государства. Экспансия нужна не столько из-за миссионерских и цивилизаторских претензий, сколько потому, что известно: не развивающееся и не наступающее государство обречено деградировать и стать объектом наступления извне.

Но самый сокровенный смысл динамического консерватизма заключается в мистической связи между внешней и внутренней динамикой. Дело в том, что внутренняя церковная динамика, динамика таинств и праздников, духовной жизни, творчества святых и пророков определяет внешнюю динамику царства. Слова “динамика”, “динамизм” в этом случае можно перевести как “подвиг”. Действительно, “подвижники православия”, преп. Сергий и его ученики, стали “прообразами” подвига воинов и первопроходцев. Инок Александр Пересвет, которого послал на ратный подвиг Преподобный, совместил в себе оба “подвига” – монашеский и воинский, внутренний и внешний. Духовное оружие было переведено в сталь оружия физического.

Отсюда, если смотреть в существо дела, и появляется православное учение о симфонии властей: царь не просто охраняет или оберегает Церковь. Он воспроизводит структуру динамического консерватизма на всех уровнях национальной жизни. Он преумножает и воспроизводит внутреннюю динамику вне алтаря, вне храма. Власть синхронизирует политическое и духовное начала жизни нации. В этом смысле “динамический консерватизм” содержит в себе опять же два взгляда: с одной стороны, это обновляющийся консерватизм, вечно переоткрывающий себя, вечно готовый к откровению, с другой стороны, это внутренняя, консервативная динамика (“подвиг”), исключающая размывание извне и не принимающая навязываемый внешними силами ритм жизненных изменений. Динамический консерватизм является принципиально ритмозадающим, а не отвечающим; самодостаточным, а не зависимым от какого-то чуждого движения. Даже если давление внешних сил очень велико, динамический консерватизм, меняя многие свои цивилизационные параметры, меняя сам уровень давления внутри системы, все равно сохраняет ее целостность, синхронность внутреннего и внешнего движения, слаженность работы “двигателя и рулевого управления”, словом, все те свойства, без которых цивилизация просто пойдет вразнос.

Симфония есть синхрония и хор. В ней участвуют не двое (светская и духовная власть), а вся страна, каждый носитель национальной традиции синхронизируется в едином ритме, который задается православием – с его церковным календарем, праздниками, постами, богослужениями, колокольными звонами, крестными ходами, молебнами, а также и более тонкими, внутренними явлениями, которые вообще трудно поддаются описанию и определению. Собственно, не патриарх и не царь задают ритм, ритм задается Богом и народом, небесами и землей. Поскольку “дух” невидим и неуловим, ритм оказывается единственным свойством его, которое поддается четкому запечатлению. Мертвое не бывает ритмичным, движение неживой природы хаотично. Упорядоченный ритм, даже сложный, с обилием перебоев и обертонов, это всегда что-то живое, дыхание и сердцебиение, присутствие духа. Симфония духовного и политического, “динамический консерватизм” для нации есть не что иное, как формулы жизни национального организма.

Церковь учит нас собороваться, собирать себя из своих немощей в силу, собираться и сосредотачиваться умом и сердцем. П.А. Флоренский писал по этому поводу: “Живя, мы соборуемся сами с собой – и в пространстве, и во времени, как целостный организм, собираемся воедино”. Это свойство православия мы бы назвали не соборностью, как обычно делают, а соборованием, по названию одного из таинств, самого загадочного и весьма значительного.

“Внутренняя симфония” государства пронизывала все его уровни, она создавала повсюду “двоицы” небесных посольств и земных домостроителей: монастырь и посад, храм и улица, походная церковь и армия. Вся жизнь проверялась на свою подлинность в двуглавой системе: власть и сила распоряжается, но духовная власть и совесть ее поправляет. “Внутренняя симфония” действует в превращенном виде и в государствах светских, изгнавших традиционные догматы. Хотя в таких государствах источник мистического ритма оскудевает, тем не менее они находят ему ту или иную компенсацию. В конце концов, нации, утратившие свою священную традицию, начинают жить все больше и больше в соответствии с ритмами внешней свистопляски, которая затем воспроизводится ими в их остывших и опустевших “алтарях”.

Итак, православие проявляет себя в виде “прообраза” цивилизации, задающего меру и ритм ее внутреннего подвига и внешнего продвижения (экспансии или, наоборот, стягивания к центру). С другой же стороны, православие выполняет работу по поддержанию идентичности. Для нас как нации, испытывающей явный кризис идентичности, сейчас этот аспект православия важен как никогда. Необходимо восстановление символики идентичности, а “верность православию” сегодня можно расценивать как знак верности самой нации. Церковь как социальный институт должна не отгораживаться от поисков современным человеком его идентичности, а, напротив, замыкать их на себя и приводить к общему знаменателю – знаменателю духовно-политической нации.



ОГЛАВЛЕНИЕ      ДАЛЬШЕ
вверх