Русская доктрина - ОТКЛИКИ И ПУБЛИКАЦИИ



		ОТКЛИКИ И ПУБЛИКАЦИИ

Аналитический интернет-журнал "РПМонитор"

РУССКАЯ ДОКТРИНА НА САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОМ ПАТРИОТИЧЕСКОМ ФОРУМЕ

(фрагменты стенограммы)

1. ПРЕДСТАВИТЕЛИ АВТОРСКОГО КОЛЛЕКТИВА О "РУССКОЙ ДОКТРИНЕ"

КОБЯКОВ А.Б.: Сначала скажу несколько слов о предыстории, связанной с написанием "Русской доктрины". Замысел создать такую работу, которая бы охватывала все разнообразие направлений и представляла бы собой единый в методологическом ключе и смысловом поле выдержанный продукт, появился у нас примерно год назад. Как часто бывает со многими русскими начинаниями, это была некая каша из топора. Сначала у нас возникла достаточно камерная идея. Дело в том, что я уже четыре года работаю в журнале "Русский предприниматель", последние полтора года являясь главным редактором этого журнала. Это издание ставит перед собой задачу отыскивать и сплачивать отечественных православных предпринимателей, которым дорога наша Родина, которые обеспокоены ее нынешним состоянием и которые могли бы деятельно способствовать ее возрождению. Поэтому одной из целей было создание некоего клуба или организации вокруг журнала.

Но когда мы эту работу начали, то наши многократные попытки стали наталкиваться на некоторое непонимание. Люди говорили примерно следующее: "Почему мы должны объединяться вокруг какого-то журнала?" "Почему выбраны именно эти, а не другие приоритеты?" Вроде бы всем все было понятно, но в то же время не было четко сформулированной идеи. И сначала у нас возникло некое камерное начинание: попытаться набросать этот набор идей уже на базе нашего опыта и связей с большим числом авторов, экспертов, ученых. Вот это малое начинание и переросло в дело достаточно большое.

С марта 2005 года мы вплотную приступили к работе над этим документом. Сначала мы провели серию установочных научных семинаров, на которых уточняли и структуру будущего документа, и пожелания экспертов принимать участие в его создании в том или ином качестве, на тех или иных участках будущей работы. На следующей серии установочных семинаров, которые уже были посвящены определенным проблемам, мы явили ключевые проблемы для отдельных направлений. Постепенно стал складываться авторский коллектив. Мы хотя и ожидали большой позитивный отклик на наше начинание, тем не менее, не ожидали такой готовности экспертов к той работе, которая им предлагалась. Было ощущение, что многие на предыдущем этапе своей жизни сами подходили к идеям создания такого труда. Поэтому мы столкнулись с удивительным энтузиазмом, более, чем в 90% случаев люди не просто участвовали, не только предлагали какие-то свои прежние наработки, но и работали с полной отдачей специально, создавая тексты специально для этого документа. Почти сто экспертов трудились над этой идеей. Часть из них выступили в дальнейшем авторами и соредакторами этого труда. Кто-то участвовал в каких-то частях выдержками из своих работ, кто-то выступал в качестве консультанта. Поэтому в выходных данных перечислено более шестидесяти человек, и это говорит само за себя.

Что касается коллектива авторов. Помните, на Корфу Виталий Третьяков высказал опасение, как бы не постигло этот документ забвение по причине некой маргинализации в политической и научной среде. Честно говоря, мне было странно слышать о маргинализации "Русской доктрины", например, с научной точки зрения. Ведь среди авторов этой работы около тридцати кандидатов наук и около десяти докторов, что говорит само за себя. Очевидно, что "Русская доктрина" - это продукт отнюдь не маргинальный. Работа длилась с марта по сентябрь включительно, труд делался буквально "с колес", к мероприятию на Корфу. Многие вещи до конца не удалось даже вычитать. Поэтому мы считаем, что пока у нас проходит некий допремьерный показ. К сожалению, пока наши спонсоры не смогли организовать основное издание, пока этот труд выпущен лишь в количестве 500 экземпляров, которые уже все разошлись. Поэтому мы очень боимся, что издание станет библиографической редкостью. Но надеюсь, в век интернета, даже если нам и не удастся пока типографским способом отпечатать нужное количество экземпляров, мы имеем возможность разместить текст "Русской доктрины" на специально созданном для этих целей сайте.

Несмотря на скромные наши возможности по популяризации этого труда, отклик, тем не менее, на него уже есть, причем отклик весьма интересный. Хотя нас пока игнорируют центральные издания, но в ближайшее время должна выйти передача Третьякова "Что делать?", полностью посвященная одному из разделов "Русской доктрины", в которой принимали участие Виталий Аверьянов, я и один из наших основных авторов Егор Холмогоров, а также наши оппоненты, как часто это практикуется у Третьякова. Уже есть определенные отклики в прессе. В основном это дружественные отклики, но мы уже, правда, получили и ругательный, довольно резкий отзыв со стороны Хакамады. А это значит, что документ начинает потихоньку работать, что само по себе уже отрадно. Но мы прекрасно понимаем, что нужно еще немало потрудиться и затратить сил к его популяризации.

Как мы предполагаем, "Русская доктрина" имеет самую широкую адресацию, что, кстати, вызвало немало упреков и нареканий. Критики говорили нам примерно следующее: "Если вы считаете, что если этот документ направлен для прямого политического воздействия, то эти 364 страницы мелким шрифтом формата А-4 вряд ли кто-нибудь из политиков или должностных лиц в правительстве способен прочесть. Если же ориентироваться на простого обывателя, то, не исключено, что многие вещи для него окажутся не вполне доступными". Мы же хотели сделать этот первичный документ наиболее полным, а на его базе предполагаем уже создать ряд производных документов, которые будут направлены разным целевым адресным аудиториям. Будут и какие-то сокращенные варианты, реферативные выжимки - "тезисы из тезисов". Т.е. предполагаются разные формы популяризации этих идей.

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Мы привезли несколько экземпляров такой реферативной выжимки, тезисов нашего труда. Эти тезисы должны быть напечатаны в журнале Михаила Леонтьева "Главная тема", в очередном номере, который, наверное, выйдет до нового года. Не знаю, распространяется ли этот журнал в Питере или нет, так как его и в Москве не просто достать. Но у журнала есть сайт, где можно будет посмотреть эти тезисы. К тому же мы планируем запустить в течение полутора-двух месяцев запустить и свой сайт, где будут постепенно выставляться материалы по "Русской доктрине". Ну и естественно, со временем мы опубликуем и полный текст.

Хотя над текстом "Доктрины" мы продолжаем работать и сейчас, после предпремьерного, как выразился Андрей Борисович, показа или предварительного тиража. Мы уже собрали и по существу, и по форме, и по техническим моментам целый ряд замечаний и все это будет учтено и отразится при издании основного тиража. В Москве полноценная презентация "Русской доктрины" намечается на январь-февраль, а то, что имело место быть после Греции - например 7 ноября в Екатеринбурге, - это скорее не презентация, а лишь некоторое представление. В Москве было представление на Консервативно-генеральной ассамблее - это такой достаточно авангардный консервативно-патриотический проект, - затем в Союзе писателей, где лидеры Русского Народного Собора, например, митрополит Кирилл, писатель Валерий Николаевич Ганичев и многие другие активные деятели, высказали свое авторитетное мнение о документе. Нас порадовало то, что люди адекватно восприняли эту идею, подтвердили, что книга написана приемлемым языком, по крайней мере, для среды интеллектуальной элиты. Нас, конечно, порадовало и то, что большинство читающих "Доктрину" сошлись на том, что ее можно рассматривать как повод, как некое основание для нового этапа консолидации патриотических сил в России.

Теперь по существу, по идеологии "Доктрины". Я понимаю, что далеко не все присутствующие сегодня на заседании форума могли ознакомиться с документом либо познакомились с ним недостаточно подробно, даже если держали ее в руках. Поэтому я представляю участникам Форума изложение некоторых тезисов, хотя исчерпать основной пласт главных идей, изложенных в "Русской доктрине" в данном докладе я не берусь. Это действительно труд, в котором свои идеи изложили многие десятки авторов. Причем я бы хотел подчеркнуть, что самого меня удивило в нашей работе, которая была проведена в достаточно сжатые сроки (фактически вся работа была проделана за полгода). Меня удивило, что люди честолюбивые, люди амбициозные, какими являются большинство людей творческих, людей науки, аналитиков, подойдя к нашему проекту, отказались от своих амбиций и с большим пониманием подошли к тому, что по своему устройству предполагает соборное сотворчество. И это проявилось в самом характере создания документа, потому что там действительно соединены материалы, идеи очень многих авторов, и мы пока не услышали ни от одного их них никакого упрека в том, что чья-то идея находится в явном конфликте с другими, ее исказили или что-то в этом духе. Для меня это удивительно и невольно приходит на ум мысль, что, действительно, это "Сергиевский проект" и преподобный Сергий нам здесь покровительствовал.

КОБЯКОВ А.Б.: Скорее следовало бы ожидать, что так или иначе работа будет содержать некий элемент сборника статей, и нам, естественно, хотелось этого избежать, но мы думали, что избежать этого до конца все-таки не удастся. А в результате получился единый, абсолютно целостный спаянный документ и это, пожалуй, удивительное свершение, выполнение той сверхзадачи, о которой мы могли только мечтать, но конечно, до конца не были уверены, что это реально удастся сделать. Может, это одно из главных отличий нашего труда от того, что делалось до нас ранее. В этом смысле, я думаю, это объясняется не только лишь человеческой волей.

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Еще одно отличие нашего проекта разработки национальной идеи от многих других - это новая степень системности разработки. Мы полагаем, что нам удалось, хотя, конечно же, не вполне, не избежав всех лакун, которые обычно присутствуют в таком повествовательном изложении проблематики, добиться системности изложения. Мы собирались сказать обо всех узловых, болезненных вопросах, которые стоят на современном этапе перед нашей нацией, начиная от духовных и заканчивая социальными, демографическими, бытовыми, моральными и так далее. Именно эта системность, масштабность труда нас вдохновляли изначально.

При этом мы не можем сказать, что полностью удовлетворены, что труд удался, что это некий патриотический "Капитал", который можно однозначно брать за основу. Мы скорее считаем, что это первая редакция первой версии "Русской доктрины", к работе над которой мы приглашаем всех неравнодушных и заинтересованных коллег. И в этом смысле "Доктрина" должна, на наш взгляд, развиваться, а не быть неким катехизическим, неприкосновенным материалом, неким догматическим в философском, а не богословском, смысле трудом. Поэтому мы открыты для того, чтобы выслушать и критику, и предложения. Но самое главное для нас даже не критика, а неравнодушный и серьезный разговор по существу тех задач, которые встают перед нацией в свете собранных идей, в свете аккумулированного опыта, который представлен в работе. Иными словами, мы надеемся, что будет "Русская доктрина-2", "Русская доктрина-3", что документ будет развиваться и переиздаваться как саморазвивающийся, самообновляющийся организм.

С другой стороны, как уже Андрей Борисович сказал, мы полагаем, что язык доктрины в том виде как он выработан на данный момент, не универсален, что читатель у документа может быть разный, что мало сформулировать идею, нужно ее еще донести до нации, разъяснить ее. Поэтому также нужна серия адаптированных материалов гораздо меньшего объема - объема брошюры, для разных аудиторий: для молодежи, для военных, для предпринимателей и так далее. И эту задачу мы тоже имеем в виду, потому что нас многие упрекают в том, что на данный момент такой труд не функционален - нужно быть очень заинтересованным человеком, чтобы прочесть, осилить этот материал в полном виде, не говоря уже о том, что многие адресаты, действительно обладающие какими-то рычагами решения национальных задач такого масштаба (которым, в первую очередь, и предназначен этот труд), не имеют времени читать. Они будут ориентироваться лишь на те записки, которые напишут им их помощники. То есть они будут в каком-то смысле заложниками точек зрения своих помощников.

Переходя к идеологии, хочу сказать, что в "Доктрине" изложено представление о неких политических сверхценностях, которые не оставляют камня на камне от тех мифов, которые до сих пор доминируют в общественном сознании, в средствах массовой информации. В частности, миф о демократии, как о некоторой квазирелигиозной ценности. При этом "Доктрина" не является антидемократической, напротив, она полагает, что инструментом демократии любое здоровое государство должно уметь пользоваться. А сверхценностями названы такие идеалы как: идеал духовной суверенности и идеал социальной правды, идеал социальной справедливости. Эти два идеала вдохновляли нашу нацию многие века и если провести их последовательно, вернуть их адекватно этому историческому опыту, то из них далее выстраивается вся последующая иерархия политических ценностей.

При этом ключевым вопросом является не то, какой политический символ, политический идеал, политический режим мы поднимем на своих знаменах, а ключевым является вопрос о слое, который будет носителем этих идей. Поскольку даже очень правильный политический идеал, действительно достойный и достаточно богатый и смыслами, и способный как идея воодушевить нацию, без такого несущего слоя провалится, не сможет помочь нации достичь тех целей, которые он декларирует. В этом смысле одна из ключевых идей данной "Доктрины" - это не просто сочетание автократических, демократических и аристократических начал, которые неизбежны в любом нормально развивающемся стабильном государстве, а формирование "смыслократии". То есть такого слоя, который работает со смыслами, работает на поле формирования в чем-то новых для общественного сознания смыслов, умеет эти смыслы отстаивать, умеет опережать своих цивилизационных конкурентов, которые навязывают чуждые идеи и смыслы. И вот этот "смыслократический" слой фактически и определяет пропорцию, меру и правильное сочетание этих политических начал: демократии, автократии, аристократии и так далее.

Но в доктрине существуют помимо раздела "Русское государство" разделы "Русское хозяйство", "Русский социум", раздел по путям преобразования, в котором изложены даже некоторые механизмы консервативных преобразований России, названы даже государственные органы, которые должны быть созданы для того, чтобы эти преобразования осуществить. Но самой существенной для аудитории, перед которой мы сегодня выступаем, наверное, является глава, которая называется "Духовно-политическая нация", в которой сформулированы некоторые аксиомы учения о нации, без которых все остальные главы "Доктрины" распадаются. Одна из этих аксиом заключается в том, что русская нация является сверхнациональной (такое вот парадоксальное объединение), она является неким свернациональным союзом этнических групп.

И вот эта сверхзадача, это сверхнаполнение понятия "русский", которого мы сейчас в нашей реальной и политической жизни не видим, действительно способно вдохнуть новую жизнь в развитие нашего государства. Оно способно снять те многие болезненные вопросы, которыми нас сегодня пытаются сбить с толку, описывая с помощью этих проблем некую тупиковость национальной идеи, некоторую ее невписываемость в сложный, исполненный всяких болезненных проблем современный мир. В этой части "Доктрины" мы излагаем взгляд на то, как национальная идея может быть органично вписана в современный сложный мир.

Но мы на этом не останавливаемся, поскольку во многих частях "Доктрины" от главы к главе так или иначе мы подходим к тому, что Россия была призвана (и это призвание существует до сих пор) выработать свой собственный самобытный, нравственный мир, который еще не был явлен в истории до России. Этот нравственный мир можно только пытаться нащупывать, но ему нельзя дать точное определение, поскольку пока Россия живет, эта сверхзадача остается для нас самих загадкой. И вот в последних главах мы попытались нащупать какое-то определение, какую-то формулировку нравственного мира. Россия, на наш взгляд, это воинствующая цивилизация справедливости и милосердия. Именно с этой идеей воинствующей справедливости и милосердия Россия и идет в мир, она эти идеи предлагает другим культурам, цивилизациям, другим народам.

Этот русский идеал во многом противоположен тем нравственным установкам, которые проистекают от западной цивилизации, а также диаметрально противоположен той морали, которая сейчас доминирует в среде транснациональных корпораций, сообществ выходящих за пределы какой-то конкретной цивилизационной привязки. Понятно, что в основном они тоже базируются на Западе, по крайней мере, инфраструктурно, но фактически они идут в мир с моралью мародеров. То есть таких сообществ, которые извлекают свою политическую и экономическую прибыль из хаоса, создаваемого и управляемого в разных регионах мира. В этом смысле мораль России как нравственного мира, как культурного типа противоположна этому мародерству. И с этой идеей Россия может и должна в XXI веке развернуть свои знамена и показать, что она действительно выступает за справедливый и нравственный мир в глобальном масштабе.

Я начертил лишь очень не многие из идей, потому что это просто не возможно сделать в коротком докладе, но я надеюсь, что мы сегодня продуктивно обсудим многие вопросы, которые попали в круг освящения нашего документа.

БРАЖНИКОВ И.Л.: Не буду отнимать много времени, поскольку самым интересным и продуктивным моментом сегодня будут задаваемые вами вопросы и ответы на них. Я лишь позволю себе остановиться на нескольких моментах, на нескольких штрихах, которые не упомянули Андрей Борисович и Виталий Владимирович. Эти штрихи отчасти связаны с тем, что уже говорилось концептуально, но не говорилось в деталях. То есть с тем, что собой представляет "Русская доктрина" по замыслу, и с тем какова была первая реакция на этот документ

Действительно, мы сейчас живем в ситуации, когда наше Отечество не имеет образа будущего, не имеет вообще внятного образа в каких-то внешних проявлениях, в своем взаимодействии с окружающим миром и даже внутри себя. Наши дети сегодня не знают, как представлять и что любить им в качестве своего Отечества. И вот эта вот безобразность, граничащая с безобразностью внешних проявлений современного государства, и взывает ко всем нам, мыслящим патриотам, чтобы мы определились с этими образами, чтобы мы дали внятный и понятный образ внешней России. Она взывает к тому, чтобы мы прояснили то, какой должна видеться Россия изнутри, и какой она должна быть внутри для русского народа, который является ее стержнем и в чем смысл существования России. И вот в связи с острой необходимостью в неком доктринальном документе и появилась на свет "Русская доктрина".

Понятно, что любой мыслящий патриот, любой человек, любящий Россию, многократно, в течение долгого периода времени думает над всеми этими вопросами, темами, имеет свои ответы, какие-то свои идеи, свои решения. Иногда эти идеи оформляются в более или менее развернутые статьи, книги, которые иногда даже так и называются - "Национальная идея". Но, действительно, то, чего не было, - так это соборного труда и попытки договориться о некоторых базовых ценностях. Мы очень часто начинаем спорить друг с другом даже по базовым ценностям, несмотря на то, что все мы являемся консерваторами, патриотами, православными людьми. Попытка договориться о базовых ценностях она очень важна. И с этим связана "Доктрина". Возможны большие расхождения в деталях, но мы, действительно, должны договориться в самом главном. И это мне представляется задачей номер один нашей "Доктрины".

Что же теперь является фундаментом, стержнем, целью нашего образования в этой ситуации? Что является тем стержнем, который пронижет все сферы общественного бытия сегодняшней России? У нас сейчас все по отдельности, все сферы разделились: вот Православная Церковь - она существует в какой-то своей нише; вот экономика, она совсем в другой нише существует; вот какие-то социальные программы, они существуют в третьей нише и так далее. Мы должны создать единую, не противоречивую систему, в которой поступок каждого конкретного человека был действительно мотивирован сверху донизу. То есть был бы правилен и с богословской точки зрения, и с экономической, чтобы экономика и богословие, богословие и социология не противоречили друг другу. Поэтому должна существовать единая "Русская доктрина".

И на такого рода фундаментальный документ, который бы являлся не мнением отдельного лица или пусть даже группы лиц, не мнением какой-то патриотической корпорации, а чтобы это был документ, действительно представляющий соборное мнение. И в этом смысле мне представляется очень важным предложение митрополита Кирилла о том, что чтобы на Русском Народном Соборе вынести "Русскую доктрину" на обсуждение в качестве программного документа. Для того, чтобы начать дискуссию об этих самых базовых принципах. Если мы договоримся о базовых принципах, дальше будет действовать гораздо легче. Мы не будем уже спорить и ставить под вопрос какие-то фундаментальные вещи, мы договоримся о том, в чем мы действуем согласно. Это возможно и необходимо сделать.

Положительный отзыв на "Доктрину" был получен от владыки Викентия, архиепископа Екатеринбургского и Верхотурского, который говорил те же самые слова о необходимости документа такого рода, который мог бы стать общей платформой. Это не значит, что каждое написанное слово, тем более не в окончательной редакции, "Русской доктрины" должно вызывать однозначное согласие. Отнюдь нет. Но каждый человек, каждый патриот, познакомившийся с этой "Доктриной", вполне может ответить на вопрос: "Да или нет". То есть, принимает ли он в целом этот документ или не принимает. А потом уже можно будет спорить о тысячах каких-то частностях.

Цель "Русской доктрины" состоит именно в том, чтобы указать общий вектор для множества самых разных, занятых в разных сферах русских православных людей. Очень интересной была реакция Александра Исаевича Солженицына. Несмотря на преклонный возраст и болезнь, он прочитал за четыре дня эту "Доктрину", позвонил и сказал, что обязательно напишет на нее рецензию, которую мы можем использовать как нам угодно. Его отзыв был очень высоким, что было совершенно для нас неожиданно. Все это вместе говорит о том, что действительно начата очень важная и нужная работа, что, может, если бы не мы, то какие-то другие люди начали бы объединять усилия для того, чтобы создать некий доктринальный документ. Необходимость в доктринальном документе назрела, и именно это должно на первом этапе стать главным предметом нашего согласия, нашего консенсуса. Мы должны сейчас принять за основу некую доктрину, не обязательно конкретно эту книжку, а просто некую доктрину, содержащую базовые ценности. Мы должны продемонстрировать, что мы уже созрели для того, чтобы совершать некие совместные действия. Иначе мы по-прежнему будем бороться по одиночке, каждый из своего угла, каждый со своего места.

ЧЕРЕМНЫХ К.А.: Мне кажется очень важным тот факт, что этот совместный труд вообще получился, несмотря на то, что очень разные люди, причем не всегда даже знакомые друг с другом, занимались созданием этого документа. У авторов, казалось бы, очень много различий, начиная от привычек, манер, первоначального образования, до карьеры, самореализации, рода занятий. Но труд получился, документ оказался цельным, во что поначалу я не особо верил. Созданию этого документа предшествовала большая работа, и если бы не было издаваемого Андреем Борисовичем Кобяковым журнала "Русский предприниматель", наверное, не было бы и "Русской доктрины". Благодаря этому изданию, люди, которые друг друга никогда не видели, друг друга читали и понимали. Подспудно созревало такое ощущение, что складывается какой-то общий вектор из отдельных составных частей. Кто-то понимает больше в одном, кто-то понимает больше в другом. Это был очень важный момент.

Второе - это то, что вместе собрались люди, у которых при всех тех разностях, о которых я говорил, были некие изначально сложившееся общее видение ситуации. И кроме этого общего видения, было еще и желание изменить эту ситуацию. Так получилось, что мне достались в этом документе две совершенно разных области: сфера внешней политики России и сфера социальная. Казалось бы, области ничего общего не имеющие. А между тем, в условиях осуществляемой в отношении России колониальной политики области эти тесно связаны. И особенно ценным в этой "Доктрине" мне представляется то, что одним из основных терминов, которые в ней содержаться, является термин "деколонизация". Этим, конечно, нельзя исчерпать содержание этого документа, но это отражение его сути. Для проведения тех преобразований, которые, как нам кажется, должны в нашей стране произойти, чтобы она сохранилась и продолжала развиваться, это очень важный момент.

Остро стоит вопрос и об адресности нашей "Доктрины", насколько ее содержание адекватно возможностям тех лиц, которые в настоящий момент принимают самые важные для нашей страны решения. Это особенно важно в той связи, что те возможности, которые есть сейчас у России, в связи со слабыми местами политики США и целой коалиции стран, враждебных нам, не используются. Это преимущество, которое сейчас возникает, нужно использовать сейчас, поскольку, может быть, через каких-нибудь три-пять лет - это уже будет невозможно. И я предлагаю всем присутствующим обдумать, каким образом нам выходить из сложившейся ситуации.

2. ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ПО ДОКЛАДАМ

ВОПРОС: Начало сегодняшнего разговора несколько напоминает защиту диссертации. Авторы, четыре человека, привезли большой том и излагают основные положения своей концепции. И естественно, в каждой концепции такого рода необходимо видеть три момента. Это актуальность, новизна и степень разработанности проблемы. Относительно актуальности понятно - в высшей степени актуально. Теперь, что касается новизны и степени разработанности проблемы. Представляется, что авторам просто необходимо было сослаться на предшественников, которые работали над этой же темой, может быть, достаточно давно, а может быть и совсем недавно. В связи с этим у меня такой вопрос: Кого вы можете назвать среди своих предшественников, которые разрабатывали до вас системную русскую доктрину, скажем за последние 10-15 лет или раньше? Что нового сделали вы по сравнению с этими системными доктринами? В качестве примера я могу назвать две такие работы, которые мне с ходу приходят в голову. Это, во-первых, социальная доктрина Русской Православной Церкви, и, во-вторых, работа Александра Исаевича Солженицына "Как нам обустроить Россию?" Можно ли вкратце сформулировать, что нового вносит ваша доктрина по сравнению с этими двумя фундаментальными работами?

АВЕРЬЯНОВ В.В.: "Русскую доктрину" в первую очередь от предшествующих работ отличает то, что это не монография, это коллективный труд. Что касается социальной доктрины РПЦ, то, действительно, здесь можно проводить определенные параллели, но социальная доктрина - это официальный церковный документ, который проходил многочисленные богословские экспертизы, комиссии, длинную стадию обработки, редактирования с точки зрения внешней дипломатии Церкви. Возможно, что в частных мнениях многие соавторы этой концепции высказались бы и резче и определеннее, но поскольку это официальный документ Церкви, он выдержан именно таким образом. Мы же были более свободны в жанровом плане, поскольку мы представляем не официальную позицию Церкви, а позицию некоего смыслократического слоя России. Это понятие новое, оно достаточно непривычное и в этом смысле, мы, конечно, экспериментаторы.

Это, действительно, своего рода эксперимент и, несмотря на сомнительные интонации в слове "эксперимент", я в этом ничего плохого не вижу. Что касается новизны и предшественников, то "Русскую доктрину" следует скорее сопоставить со многими сборниками начала XX века, такими как "Вехи", "Из-под глыб" и так далее. Кстати, владыка Кирилл, выступая 1 декабря, высказал свою точку зрения об этом документе так: "Да, это не "Вехи", это совершенно не "Из глубины", не "Из-под глыб", это, действительно, "Русская доктрина". Не знаю, насколько это емко может сформулировать суть, но в содержательном плане "Русская доктрина" - это совсем не просто сборник статей, это новый жанр. Мы полагаем, его суть заключается в том, что это системная и масштабная работа, которая содержит в себе как концептуальное измерение, так и измерение программное, то есть в нем как бы сплавляются два эти измерения. Сочетаются, с одной стороны, некий философский подход, некие общие основания, а с другой стороны, во многом, хотя и не везде в одинаковой степени, разработаны рекомендации экспертов к решению конкретных стоящих злободневных задач.

КОБЯКОВ А.Б.: Я бы усилил здесь некоторые позиции. Вы сравнили представление нашего труда с защитой диссертации, но защищать можно свою работу, а в данном случае мы представляем немалый коллектив. Никто из нас не является единоличным автором. Это, может быть, не вполне уместно, да и наверное нескромно, но я скажу, что все цитировавшие и упоминавшиеся работы, по моему представлению, проигрывают в глубине разработки тех аспектов, которые нами подняты.

Во-первых, "Русская доктрина" имеет всеохватывающий характер: от политики и проблем образования, от демографии до экономики? Причем доктрина эта всеохватывающая во всех ее основных аспектах: это и антикризисные программы, и принципиальные положения, касающиеся органической для России модели экономики. Конструктивная часть построена, как мне кажется, абсолютно беспрецедентно. Я пока не вижу других документов, которые могли бы в этом плане сравниться с "Русской доктриной". Некоторые направления нашего документа доходят почти до уровня рабочих чертежей, многие положения доведены почти до программно реализуемого уровня. У нас существует огромный пласт таких материалов, пусть пока не по всем направлениям, но по очень многим. "Русская доктрина" вполне может быть документом прямого действия, если она попадет в руки той власти, которая захочет ее реализовать. Это серьезно отличает документ, например, от работ евразийцев, которых я очень уважаю, поскольку он представляет собой практически затесанный инструмент и при этом не проигрывает, как мне кажется, в концептуальных положениях, она отстраивается от них. "Русская доктрина" - это не уровень поиска русской национальной идеи, это материал, нацеленный на действие. В этом смысле это первая, за последние 15-20 лет как минимум, такая постановка вопроса. Что же касается упомянутой работы А.И.Солженицына, то она, как мне кажется, скорее носит прокламационный характер, нежели имеет уровень реальной программы.

ВОПРОС: Сколько я не читал всякого рода программ ("Русскую доктрину" я пока еще не читал), все они были либо анти-православными, либо неправославными. Не одна из них не представляла собой православного документа. Между тем, говорить о русской доктрине, не учитывая православную составляющую, бессмысленно. Хотел бы в связи с этим спросить: Как вы считаете, православный элемент или православная составляющая вашей "Доктрины" представлена должным образом или нет?

БРАЖНИКОВ И.Л.: Безусловно представлена. В "Русской доктрине" есть целый раздел, который называется "Русский дух", полностью посвященный этому вопросу. И этим разделом православная составляющая "Доктрины" не исчерпывается, так как Православие является основой всех дальнейших построений.

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Я хочу сказать, что одним из самых частых упреков в наш адрес со стороны целого ряда экспертов был как раз обратный довод. Нам говорили примерно следующее: "Ваша "Доктрина" слишком православная, в ней слишком много мистики".

КОБЯКОВ В.В.: Это очень интересный момент. Нам говорили, что если "Русская доктрина" - документ, претендующий на то, чтобы стать документом прямого действия, - то в нем слишком много мистики. Но есть и другое мнение, что это как раз та самая "мистика", которая позволяет ставить цели и задачи с правильным направлением. Православие как основа пронизывает всю работу. Но понятно, что какие-то конкретные направления внешней или экономической политики, они естественно, не могут быть каждый раз завязаны только на православную тематику.

ВОПРОС: У меня конкретный вопрос. Когда вы говорите о России, какие границы вы подразумеваете: Российской Федерации, Российской Империи, Советского Союза или какие-то другие? И когда вы говорите о русских как сверхнации (тут я полностью с Вами согласен), малороссы, белорусы и русские, живущие в странах ближнего зарубежья, как-то учитываются вами как часть нации или нет?

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Если вы спрашиваете о том, что значит для нас историческая Россия в актуальном понимании этого словосочетания, то тут можно сказать следующее. Дело в том, что эта тема поднимается в очень многих главах. Допустим, есть глава, посвященная миграции. Невольно мы затрагиваем и эту тему. Есть глава о внешней политике. Мы опять затрагиваем эту тему. Но наиболее существенно, пожалуй, этот вопрос изложен в главе по праву, где четко сказано, что современная Россия должна быть не правопреемницей СССР и Российской Империи, а их прямым продолжением, поскольку два эти государства никто не упразднял. То есть не правопреемство, а непрерывность. В этом смысле границы Российской Империи и СССР в исторической перспективе для нас являются священными.

КОБЯКОВ А.Б.: Этот же вопрос возник к концу обсуждения нашего труда в Союзе писателей России, причем вопрос этот был означен одним из ораторов очень принципиально, который сказал: "Скажите, все-таки, это имперский труд или националистический, причем в сугубо узком смысле этого слова?". Причем, выступавший явно высказал опасение, что труд скорее все-таки имперский. Нам в тот момент не удавалось ответить на этот вопрос, так как было очень много выступающих, хотя ответ был готов. Да, действительно, труд гораздо более имперский, чем узко националистический с вытекающим отсюда взглядом на этнос. Естественно, мы рассматриваем Россию как "большую Россию", как восстановление ее имперской сущности и проявление ее уже в новом имперском качестве на новом историческом этапе. Это тоже для нас некий, если хотите элемент кредо.

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Другое дело, если рассматривать эти вопросы политической тактики, допустим миграционной политики, то там все гораздо сложнее. Но, тем не менее, нами заложены какие-то пределы, до которых мы можем доходить и к которым мы можем стремиться.

ВОПРОС: У меня такой вот вопрос-замечание. Вы пишите, что если для других наций крах государства - это все же не полная катастрофа, как, скажем, для поляков, то мы, потеряв государство, потеряем все. Причем это выделено. Но русская история как раз опровергает это. "Доктрина" прекрасна, она интересна тем, что она вдохновляет, когда ее читаешь. Она производит не только хорошее интеллектуальное впечатление, но действует сердечно, душевно, воздействует на духовное восприятие. Но ведь мы уже теряли государственность в истории России. Вспомним монголо-татарское иго, когда 250 лет мы были улусом Золотой орды. Национальной государственности, за редким исключением, не было. Но мы сохранились как нация и как цивилизация. Вспомним польский период. Мы потеряли, хоть и не на долго, практически национальную государственность, в последний период так называемой первой смуты, когда поляки были везде, страна была разорена, о конечном разорении Московского царства писали древние русские книжники. Вот и в третий раз, в 1917 году, мы потеряли православную и национальную государственность, и в период Гражданской войны ситуация была достаточно тяжелой, в том смысле, что национальной государственности не существовало. Однако Россия все же выжила. И как мне кажется, ваше заключение в этом плане не совсем верно. Мы выживаем не за счет государственности, а за счет того, что мы способны созидать ее даже в эпоху смуты своей верой и своим национальным подвижничеством, исповедничеством...

КОБЯКОВ А.Б.: Я понял ваш вопрос, позвольте, я отвечу. Смысл фразы, которую вы привели, несколько в ином. Дело в том, что русский народ - это носитель государственности как сверхценности. И если исчезнет государственность как таковая, исчезнет один из смыслов самого существования нашего народа в этом качестве. Вот о чем идет речь. Другие народы, они вполне могут, даже растворившись в чужой государственности, найти себе другой набор достойных элементов их национальной идентичности. А для русского человека это невозможно. Он действительно каждый раз будет реконструировать в себе эту способность. Это одна из черт, без которой русский народ теряет свою русскость. И в "Доктрине" это сформулировано. Естественно, это вовсе не означает, что в условиях утраты своей государственности русский народ однозначно обречен на гибель. Речь идет лишь об идентичности нашего народа как русского. Вот в этом качестве я бы и настаивал на этой формулировке.

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Короткое добавление. Дело в том, что в "Доктрине" содержится оригинальная историософская концепция, без учета которой на этот вопрос однозначно ответить просто невозможно. Мы считаем началом нынешней русской цивилизации не Киевскую Русь, а создание Руси Московской. С нашей точки зрения Киевская Русь - это была другая нация. Поэтому, когда мы говорим о монгольском иге, это есть утрата той русской античности, утрата ею государственности. Что касается смутных времен, мы их насчитываем три (начало XVII в., начало XX в. и те времена, которые мы только что пережили или еще переживаем), то в смутные времена государственность как бы зависает над небытием, она находится как бы под вопросом, причем это все-таки короткие времена, по 10-15 лет.

ВОПРОС: У меня два кратких вопроса. Первый относительно Михаила Назарова, известного автора историософских концепций. Почему он не был привлечен к этой работе и насколько ваша концепция коррелируется с концепцией Назарова? И второй вопрос: Какова адресность вашей "Доктрины"? К кому вы хотели ее адресовать - к властям, к некой элите, элите при должностях, элите вне системе или еще кому-то?

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Назарова мы просто не успели пригласить, но мы надеемся, что, когда будет готовиться "Русская доктрина-2" и "Русская доктрина-3", мы привлечем его, и он будет с нами сотрудничать, если, конечно, захочет. На второй вопрос лучше, наверное, ответит Андрей Борисович.

КОБЯКОВ А.Б.: На второй вопрос можно ответить коротко, а можно отвечать и долго. На самом деле "Русская доктрина" предназначается всем тем адресным аудиториям, которые вы перечислили и даже некоторым другим. Многие нас как раз упрекают в том, что у нас в этом смысле есть некоторая адресная размытость. Но мы хотели породить некий универсальный документ, и никто не запрещает совершенствовать производные от него документы, которые будут направляться разным аудиториям. Мы для себя широко формулируем адресность нашей "Доктрины". Мы не отвергаем возможности сотрудничества с властью, если власть захочет подобное сотрудничество организовать на тех принципах, которые изложены в документе. Мы также приглашаем к сотрудничеству всех экспертов, желающих принять участие в этой работе. При этом "Русская доктрина" должна быть документом определенного уровня готовности, на тот случай если какие-то другие силы, с определенными, правильными намерениями приходят к власти. У них должен быть в руках документ, который позволит им сразу же получить некую опору для того, чтобы совершать набор определенных действий. Наконец, это документ, обращенный непосредственно к обществу. Но при этом, документ, все-таки, обращен к образованному человеку, это очевидно. Хотя мы сознательно избегали излишней научности языка. В качестве низшего уровня адресности - это, к примеру, сельский учитель, сельский интеллигент. Понятно, что какой-то уровень подготовки все-таки должен присутствовать, чтобы разобраться в документе - ведь это, в конце концов, доктрина.

БРАЖНИКОВ И.Л.: Для понимания адресности доктрины важно сказать, что мы исходили из трех уровней, то есть мы предполагали, что эти три уровня соответствуют трем возможным сценариям развития политических событий в России. Это оптимистический, "средний" (статус-кво) и пессимистический варианты развития событий. Если нынешняя власть удержится, то это означает, что она либо будет постепенно становиться на национальный путь, клониться вправо - и тогда она неизбежно выходит на "Русскую доктрину". Если же власть будет склоняться в сторону колониальности, то этим она неизбежно будет подрубать тот сук, на котором она сидит, становиться заложником этой ситуации, и поведет к развалу страны. В этом случае "Доктрина" становиться документом, который в условиях полного демонтажа государства и власти, будет призван объединять нацию. Ну и последний вариант - это катаклизм. Под "средним" вариантом мы подразумеваем постепенное принятие этого документа в качестве руководства к действию т.н. внесистемной элитой, которая должна будет постепенно вытеснить собой современные структуры.

ВОПРОС: Ваша доктрина имеет подзаголовок - "Сергиевский проект". Это название просто приурочено ко дню памяти преподобного Сергия, или в этом есть какой-то особый смысл? И еще один вопрос к Виталию Аверьянову: В вашем выступлении вы употребили такие словосочетания как "воинствующая справедливость" и "воинствующее милосердие", назвав эти понятия формулой русской цивилизации. Сразу приходят на ум ассоциации с "воинствующей Церковью" или "воинствующим материализмом". А могут ли справедливость и милосердие воинствовать? Если да, то как они будут воинствовать?

КОБЯКОВ А.Б.: "Сергиевский проект" - это, конечно, не случайное наименование. Оно не было приурочено ни к какому конкретному дню, хотя временами получалось, что важные вехи в нашей работе совпадали с определенными датами. Но в целом данное название отражает выношенное представление о том, что преподобный Сергий является одним из главных заступников Земли Русской, являющим свою помощь в самые тяжелые времена. А потому, к кому как не к нему нам было адресовать свои упования. На это мы получили еще и благословение. Первоначально мы вынашивали несколько вариантов названия. Мы думали о возможном посвящении труда святому равноапостольному князю Владимиру, но когда мы спросили об этом наместника Данилова монастыря архимандрита Алексия, то он однозначно сказал, что мы должны остановить свой выбор на преподобном Сергии. Так что это название созрело и у нас, и заодно мы получили на него благословение, что ко многому обязывает, и в то же время, очень нас вдохновляет.

Что касается понятия "воинствующей цивилизации", то может быть на этот вопрос лучше ответит Виталий Аверьянов. Лично я думаю, что в этом словосочетание есть некий элемент "провокации". Дело в том, что хотя Россия претендует как бы на свой собственный проект, но в тоже время опыт показывает, что этот проект обязательно выходит за пределы русской проблематики. Только те миссии, которые замахиваются на всемирность, реально вдохновляют нацию, русский народ и реально могут претендовать на то, чтобы называться проектом. Нам необходимо не только декларировать собственные системы ценностей, но и нести их в мир. К тому же мы видим, как воинствующей становится демократия в руках последнего американского президента, когда само это слово - "демократия" - теряет всякий смысл, и отвечать на подобные жесткие воинствующие действия мы можем лишь, по нашему мнению, тоже только действием достаточно решительным. Как я думаю, это нисколько не противоречит идеям нашей цивилизации.

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Я немного добавлю. Все-таки в "Доктрине" формулировка чуть-чуть по-другому звучит: не "воинствующая справедливость", и не "воинствующее милосердие", а "воинствующая цивилизация", которая несет идеалы справедливости и милосердия. То есть, "воинствующая цивилизация справедливости и милосердия". О чем идет речь? Речь идет о том, что эта установка не позволяет другим делать то, что ты себе не позволяешь: "пусть все, но не я". Пусть все вокруг творят безобразие, но мы не будем уподобляться им - такая вот во многом аристократическая и в то же время воинская установка. Я бы назвал ее установкой рыцарского сословия. В России она свойственна не только воинскому сословию, а как ни странно, эта установка пронизывает практически всю нацию. В каком-то смысле мы являемся цивилизацией воинов. Это метафорическое, конечно, определение, но в нем есть, на наш взгляд, глубокий смысл. Я просто процитирую последний абзац из наших тезисов: "Современный Запад можно представить как сообщество индивидов, не мешающих делать друг другу что-либо, то есть предпринимать и потреблять, однако стремящихся перековать другие нации по своему образу и подобию". Это тоже ведь воинствующий идеал. Эта воинствующая установка: не мешать друг другу потреблять. А Россия - это страна, в которой был выработан новый тип отношений - ненависть к злу, упорная защита идеалов. Если ты не способен защитить твой идеал, значит, твой идеал плох. Надо уметь защищать свой идеал. Вот такая установка. Кто не способен защитить добро, правду, истину, сам не добр, не правдив, не истинен.

ВОПРОС: Предлагалась ли "Русская доктрина" какой-нибудь конкретной общественной или политической организации общероссийского значения?

КОБЯКОВ А.Б.: Пока не предлагался. Я думаю, что сейчас еще об этом рано говорить, но в самое ближайшее время под сенью, под знаменем этой доктрины начнется новое движение, которое уже давно вызревало. Я думаю, что вскоре появится общественное движение, которое будет нести эти идеи и объединять людей при помощи идей, изложенных в "Доктрине". Предлагать же ее какой-то конкретной политической партии не входило в наши цели, хотя в числе соавторов нашей доктрины были представители ряда партий, в том числе и упоминавшейся сегодня партии "Родина" - например, Андрей Николаевич Савельев, который был одним из экспертов и принимал участие в этой работе. Но я полагаю, что и он бы с некоторым скепсисом отнесся бы к тому, чтобы в нынешнем состоянии предлагать "Доктрину" в качестве платформы, например той же "Родине".

ВОПРОС: Скажите пожалуйста, теория этногенеза Л.Н.Гумилева каким-нибудь образом присутствует в "Русской доктрине" или вы к ней вообще не обращались?

КОБЯКОВ А.Б.: Прямо, конечно нет. Хотя мы, естественно, знакомы с этой теорией.

3. ОБСУЖДЕНИЕ ДОКТРИНЫ

ГРИГОРЬЕВ С.М.:Я, как и большинство здесь присутствующих, не сумел, конечно, познакомиться со всем трудом, но просмотрел тот раздел, который касается духовной жизни и духовных размышлений о будущем нашего Отечества, и вынужден выступить с нелицеприятной критикой этого документа. На мой взгляд, будущее нашей Родины, как это было и в прошлом, будет зависеть от той конфигурации, которая сложится в отношениях между Церковью и государством. Практически вся история человечества и отдельных народов, если ее рассматривать в духе Священного писания, в реальности зависела в первую очередь от устройства взаимоотношений церкви и государства.

К сожалению, авторы концепции не сумели даже главу выделить для этого важнейшего вопроса и нигде не говорят об этом напрямую. Как же всё же видятся авторам взаимоотношения Церкви и государства? По прочтении этой главы, становится понятным, что рассматривают они будущее России чисто по-светски, а я бы сказал - по-советски. Не случайно в русском языке два этих слова очень похожи. Именно разделение Церкви и государства с 1917 года и сохраняет предложенная концепция, конечно, не всех перемен октябрьского переворота, то есть концепция конечно не большевистская, но она, очевидно, поддерживает те два декрета, которые, на мой взгляд, в первую очередь и разрушили русскую жизнь. Это отделение Церкви от государства и школы от Церкви. Пока это не будет как-то решено (каким образом, я не знаю), ничто не изменится и, во всяком случае, никакая концепция, на мой взгляд, не может существовать без ясного и четкого ответа на этот вопрос. Именно решение этого вопроса сможет одушевить наше общество или оставить его в его нынешнем унылом состоянии.

Как бы можно было бы подойти к решению этого вопроса, какие могут быть здесь направления? На мой взгляд, их надо определить, как противоположные. Одна, которая прямо указана в концепции, и другая, которая намечена в известных трудах приснопамятного митрополита Иоанна (Сычева), предполагающего будущее устройство России, как православного государства, как православную государственность. То есть к возвращению к тому, чтобы государство стало православным. Значительная часть русских православных верующих чает и разделяет идеи православной самодержавной монархии. Но очевидно не может быть православного самодержавия без православного государства. Монархия у нас и сейчас есть, да и всегда была, а вот православное самодержавие возможно только в государстве, где Православие - государственная религия, а Русская Православная Церковь - первый и важнейший государственный институт.

Есть и прямо противоположная концепция. Она предполагает сохранить нынешнее статус-кво, несколько подправив его большим уважением к Православию. Кого может вдохновить такая концепция? Разве что и без неё вдохновлённых, таких, как, к примеру, Николая Кузьмича Симакова. Открыто и честно высказанные в своё время в трудах митрополита Иоанна идеи воодушевили такое множество людей, что сейчас они становится едва ли не официальной патриотической идеологией. Вспомните, какой всплеск среди верующих вызвали и вызывают до сих пор те публикации. Почему? Там поставлены высокие цели, и вам, берясь за разработку концепции, следовало бы ставить высокие цели. На мой взгляд, концепция нашего будущего должна быть революционной по духу и контрреволюционной, консервативной по своему воплощению. Наше общество ужасно уныло, а без воодушевления, никакое, не то что развитие, а и просто существование, не возможно. Возможно только умирание.

Без всего этого доктрина становится просто повторением ныне существующего положения, сдобренное разными умными словами, умными текстами изложенное, но концепции в ней нет, потому что остается невыясненным, а православная ли она? Что же, надо считать, что государство, отделённое от Церкви есть православное государство? Наш народ попросту гибнет, гибнет сам по себе, без всякой войны, и я считаю, что в первую очередь именно из-за того, что государство отделено от Церкви.

А как сама Церковь смотрит на это? Вы говорите, что обращались к митрополиту Кириллу, и он сказал, что все это очень хорошо, что доктрина вполне его устраивает. Что же тут удивительного? Социальная концепция Русской Православной Церкви, разработанная под его руководством, для большинства наших ученых-мыслителей, преподавателей соответствующих кафедр, явилась настоящим откровением, но скорее потому что они не знакомы с предметом, чем по своей сути. В тоже время социальная концепция католической церкви разрабатывалась и была принята, если не ошибаюсь, в 60-70-х годах. С ней можно было познакомиться в начале 90-х уже свободно на русском языке. Я ничего не говорю, наша, конечно, лучше, но по внутренней своей сути это та же самая концепция, в которой церковь представляется неким религиозным центром, который издали, вне государства, наблюдает за деятельностью этого государства и ставит ему нравственные оценки. Так вот, до тех пор, пока наша Церковь, в советский период вынужденная именно так себя вести, будет издали наблюдать и давать нравственные оценки, общество, за которым надо наблюдать, просто перестанет существовать. Такая позиция конечно очень удобна, она была провозглашена (надо заметить, что в совершенно иных условиях) приснопамятным митрополитом Ленинградским Никодимом, который стремился к созданию этакого православного ватикана в России - отдельная от государства Церковь пасет мирян, действующих на государственном и общественном поприще и дает нравственную оценку этой деятельности. Можно сколько угодно повторять, что церковь, отделенная от государства, не отделена общества. Но у нас нет общества, мы привыкли к государству, которое для нас и отец, и мать, и общество и пр. И кормить нас должно и - окормлять.

Всё это требует и осмысления и обсуждения. Возможно, я не прав в оценке той или иной модели взаимоотношений Церкви и государства, но не сомневаюсь, что без обсуждения этого вопроса, всё остальное окажется весьма туманным, надуманным, и я уверен - не случайно. Больше часа участники проекта представляли свою доктрину, но сформулировать её ясно и лаконично им всё же не удалось, и не из-за того, что у них недостаток способностей. Это, безусловно, способные, грамотные и очень уважаемые люди. Но думаю, что и для себя они вряд ли могут отчетливо её сформулировать. Доктрина остаётся размытой, не до конца или вообще не очень понятной. На этот момент (церковно-государственные отношения) я хотел обратить ваше внимание и предложить высокому собранию заняться именно этим коренным вопросом, то есть тем, что все почему-то боятся обсуждать: надо ли стремиться присоединять Церковь к государству снова, как это было в царской России, и как это возможно устроить при Патриархе, а не Синоде, или не надо - это всё вопрос обсуждения. Без этого мы, конечно, ничего не решим, а будем вот так, как в болоте, по-светски-по-советски продолжать гнить физически и духовно.

СИМАКОВ Н.К.: Хотя я успел прочитать лишь половину этого труда, мне в целом эта работа понравилась. Прежде всего, хочется отметить его положительный, позитивный смысл. Во-первых, это действительно, творчество коллективное или даже соборное, что очень важно. Подобные доктрины возникают обычно в период, когда наша страна переживает катастрофические времена. И хорошо, что эта доктрина обсуждается до катастрофы, а уже не после того, когда уже обсуждать будет поздно. Кроме того, авторы проникнуты любовью к России и Православию, хотя, конечно, в представленном документе существуют определенные недостатки, проблемы, которые следует решить. Но зачеркивать на этом основании весь этот труд, потому что там чего-то пока нет, с моей точки зрения, нельзя. Это большой труд, который сегодня очень важен.

Накопилось множество проблем, и они не сводятся только к союзу Церкви и государства. Да, действительно, это одна из важнейших проблем, которая стоит перед Россией, но, кроме этого, существует и масса других вопросов. Мы сегодня живем в эпоху великого переселения народов с востока на запад, в Европу, и в том числе в Россию. Они несут с собой свою традицию, свою веру (например, Китай и исламские страны), и мы фактически можем потонуть в этом новом переселении народов. Что с этим делать?

Кроме того, наша государственность сегодня, очевидно не соответствует нашему традиционному типу цивилизации - прежде всего, православной цивилизации. И вот в этом смысле хочется сказать, что подобный труд необходимо было бы дополнить таким важным, с моей точки зрения, разделом как "Религиозно-мессианский смысл русской истории" (истории вообще и русской истории в частности). Сегодня, когда мы говорим о русской истории, то, прежде всего, необходимо объяснить людям, как история России связана с историей Византии, и вообще, со священной историей спасения. Потому что Россия всегда осознавала себя как страну, которая продолжает христианскую священную мессианскую историю. И если таковой России больше не будет, то она окажется не нужной для будущей истории - придут другие народы. Призвание России, прежде всего, в этом - нести религиозный мессианский смысл. В этом ее роль, ее миссия. Кроме того, начиная с 1917 года, наступил какой-то особый период в русской истории, период исповедничества, период русской Голгофы. По существу, XX век - это век русской Голгофы и период этот до сих пор не закончился. Мы сегодня живем в исповеднический период - и в религиозном, и в историческом, и в национальном смысле. Это обстоятельство не нашло воплощения в "Русской доктрине" в том виде, как бы этого хотелось.

Кроме того, с моей точки зрения, сегодня в малой степени осмыслены катастрофы, которые постигали в истории Россию. А это очень важно. Катастрофы русской государственности в истории - почему они происходили, в чем их причины? И речь здесь не только о катастрофе 1917 года или сегодняшнего времени, но и о катастрофах в предшествующие периоды. И конечно, геноциду русского народа в XX веке - этому тоже следовало бы уделить больше внимания.

Далее - это проблема человека. В XX веке стало очевидно, что со "смертью" Бога наступила смерть человека и истории. И тут встает проблема человека, русский персонализма. Русская философия, прежде всего, занималась проблемой истории, христианского осмысления человека как личности. И патристика, и святоотеческое Православие, и русское Православие, русская религиозно-философская мысль. Вот, что очень важно - русский персонализм, проблема человека, человек в традиции русского мировоззрения. Сегодня человек - это транссексуал для западной культуры. Я недавно водил финнов по православному Петербургу. Они говорят: нельзя осуждать транссексуалов, вообще никого нельзя осуждать, все хорошо, полная толерантность. Но для нашей культуры и мировоззрения это абсолютно неприемлемо.

Кроме того - это "виртуальный человек", смерть человека в современной техно-виртуальной цивилизации. Это одна из тех проблем, которую необходимо обсудить, потому что существуют и другие проекты человека. Это мусульманское, буддистское, индуистское, оккультное понимание человека и так далее. Каково именно русское понимание человека как личность - это очень важно. А в "Доктрине" этого нет. А ведь мы стоим перед проблемой возрождения человека. Без духовного возрождения русского человека будущее России неизвестно, проблематично. Так же как и без понимания религиозно-мессианского смысла нашей истории, потому что для русского человека, для русской традиции, для русской нации это важнейший вопрос, вопрос ее существования. Она служит, прежде всего, Богу, Божией правде и в этом смысле - всему человечеству. Невозможно, чтобы русский человек осмыслил свою историю, как служение себе, только своей цивилизации. Самодостаточность национального или патриотического самосознания для русского человека, для русской нации невозможна. Равно как и антропоцентризм, который привел к полной смерти человека. С моей точки зрения, это те темы, которые напрашиваются для продолжения "Русской доктрины".

ВОРОБЬЕВ С.А.: С учетом того, что я являюсь координатором петербургского отделения Русского имперского движения России, которое представляет собой фундаменталистскую, крайне правую организацию, я стою на позиции, что государство, не являющееся православным, никакой ценности не имеет, и оно, естественно, должно быть сметено, и для каждого православного - это основная задача. Нам нужно возродить именно православную государственность, иначе мы сами будем осуждены за наше бездействие. С нас спросят, когда нас повлекут по мытарствам, что мы сами-то делали, будучи православными и живя в неправославном государстве. Но, несмотря на то, что я принадлежу к такой организации и для меня изложенная концепция не во всем приемлема, тем не менее, я хотел бы выразить оптимизм и большую благодарность авторам, потому что ситуация в течение ряда лет была, на мой взгляд, просто катастрофической.

Огладываясь вокруг, мы видели только выжженные поля, и не видели никаких идеологических ростков, не было никаких работ, подобно той, что мы обсуждаем сегодня. Первым, да, пожалуй, и единственным, таким ростком стала появившаяся работа М.В.Назарова "Тайная Россия". Сейчас мы видим, что поле зеленеет, определенно наступил переломный момент, появилась масса людей, находящихся в элитном интеллектуальном слое, которые разделяют наши взгляды. Пусть пока еще существуют какие-то спорные моменты (и их немало), но принципиально говорить о православной государственности вслух и пытаться продвигать эти идеи в жизнь, это, бесспорно, большой шаг. И мы поддерживаем его. Я не согласен с Сергеем Михайловичем Григорьевым, что надо сразу попытаться "прыгнуть" в православное царство. Это должно быть постепенное движение и то, что делается, это как раз и есть один из шагов в этом направлении. Поэтому я хочу выразить благодарность авторам, начинание которых мы, безусловно, поддерживаем.

ШВЕЧИКОВ А.Н.: Я, к сожалению, пока не читал "Русскую доктрину", но определенная ориентировка у меня сложилась после выступлений авторов, после выступлений тех, кто прочитал этот труд. Я бы хотел, прежде всего, поблагодарить авторов за то, что они подняли эту тяжелейшую тему, что они проявили эту инициативу. Бесспорно, это полезная и важная работа. Спасибо вам за нее. Мы постараемся вам посодействовать. Я представляю организацию православных ученых, православной интеллигенции. У нас в организации около 60 человек, имеющих ученые степени кандидатов и докторов наук. Неделю назад мы собирались и приняли решение изложить страниц на 25-30 свое видение выхода России из нынешнего состояния, наметить пути этого выхода. Правда, в нашей разработке в основном будут представлены практические предложения. Едва ли мы сделаем эту работу ранее 15-20 января, но я думаю, что уже к концу января мы сможем представить вам свои соображения. Может быть, вы что-то там учтете.

Теперь несколько моментов, связанных с православной ориентацией. Надо, уважаемые авторы, твердо отбивать всякие попытки ограничить православную составляющую. Православия в русской доктрине много быть не может. Поэтому отбивайтесь, как можете, от тех критиков, которые сетуют на то, что в вашем труде слишком много уделяется внимание этому вопросу. Россия вне Православия истинной Россией быть не может. Все доктрины, связанные с её жизнью, будущим и настоящим, естественно, должны иметь православный дух. Мы также должны иметь в виду и то, что мировая ситуация складывается таким образом, что нам, России, в самом деле отводится определенная миссия. Если мы, по разгильдяйству своему и мягкотелости, неорганизованности и слабости духа не выдержим напряжения, которое на нас сегодня свалилось, то страдать будем не только мы, страдать будет весь мир.

В ближайшие 50-70 лет западная цивилизация может быть окончательно добита исламской цивилизацией. Идет процесс ассимиляции Европы, совершенно откровенный, совершенно очевидный, и сами западные ученые, которые занимаются разработкой перспектив этого общества, придерживаются пессимистической точки зрения. Если мы, как сегодняшние политики, находящиеся у власти, будем бежать вслед за Европой и рваться во ВТО и другие организации, то нас ждет точно такая же судьба. И тогда мы сгинем уже к концу этого столетия. Если дальше развивать эту идею, то исламская цивилизация, бесспорно, задавит и Индию, и Китай. Будущее мира - это будущее ислама. Так мне представляется. Противостоять исламу страна или цивилизация, духовно ослабленная, не имеющая той твердости веры, которую имеет ислам, не может. Вот такая перспектива. Может быть, вы эту идею проработаете, посмотрите сами, и каким-то образом она найдет отражение в вашей работе.

Еще одна идея, связанная с нашей перспективой. Неизбежно мы выходим на роль духовного центра мира, поскольку замысел христианства, тот замысел, который вложил Христос в него, до сих пор не реализован. Западная цивилизация свела христианскую идею к корпоративности, а это лишь некая пародия на соборность. Между тем, христианство предложило именно соборность как способ существования общества, предложила такой способ, когда учитывается и личность с ее интересами, и интересы общества или человеческой общности, когда эти интересы как бы уравниваются, гармонизируются. Повторяю, до сих пор этого не получилось. Нам помешали. В середине XVII столетия мы к этой соборности подходили. В Московском государстве того времени была такая вера православная, какой не было нигде. Но до конца реализовать замысел христианства нам помешали. Помешал раскол, помешали петровские реформы и вся последующая история. Так вот, если мы не вернемся к этому, если мы не попытаемся реализовывать на нашей русской основе эти изложенные Христом принципы, то мы не выполним свою миссию. Ну а если мы ее выполним, то это будет серьезным противовесом и тормозом наступлению исламской цивилизации.

о. НИКОЛАЙ ГОЛОВКИН: Мой род занятий - проповедничество. Что несёт священник? Несёт Христа. Кому? Людям, миру. Что проповедует? Царство Божие. Поэтому, я считаю себя как бы практиком. И в этом ключе, в этом контексте, мне видится следующее. Прежде чем начать говорить, хочу сделать одну оговорку. Сегодня неправильно была расшифрована фраза: Церковь воинствующая. В понимании нас, православных священников и верующих людей, Небесная Церковь - торжествующая Церковь, а земная - воинствующая, в смысле войны со страстями и грехами. А отнюдь не несение меча, ведь кто с мечом придет, от меча и погибнет. Вспомните, Господь наказывает Петру не брать меч. Церковь земная - она воинствующая со страстями и, прежде всего, со своими. Ну и помощь в этом другим людям.

Теперь по "Доктрине". Для того чтобы инициировать и активизировать людей в деле несения наших идей, нужно понимать следующее. Наша главная цель - русская монархическая государственность; наше средство - соборность русского народа. Как нести эту идею? Мне видится здесь следующие рычаги продвижения этих идей в народ. Прежде всего, материал "Русской доктрины" в том виде, в каком он сейчас существует, многим не подъять, поэтому нужно его сжать. Конечно, нужно продолжать работать над ним, использовать книги митрополита Иоанна, Льва Гумилева, может и других, при доработке этого труда.

Но как нести эти тезисы, как сформулировать основную идею? Что я предлагаю? Здесь говорилось о неком интеллектуальном уровне, который способен воспринять изложенную в "Доктрине" информацию и затем нести ее людям. Для того, чтобы люди могли активно трудиться на этой общественно-политической ниве нужно вовлечение их в некий Русско-национальный собор, в какую-то некую общероссийскую организацию, имеющую во всех регионах свои местные отделения. Это движение может быть основано на членстве и по принципу дистрибьюторства: люди, потрудившиеся и зарекомендовавшие себя, приведшие в организацию, к примеру, еще десять человек, будут продвигаться дальше. Так выявятся активные интеллектуалы и работоспособные люди. Здесь же я не услышал, как продвигать "Русскую доктрину" как продукт. А ведь "Доктрина" не должна быть трудом, написанным "в стол". Мы видим, что книга многим нравится, ее будут дополнять и совершенствовать, она когда-нибудь станет совершенным трудом, и этот совершенный труд окажется невостребованным...

А нам нужно активно действовать, у нас мало времени. И главное, мне кажется, необходим четко сформулированный тезисный труд, который будет всем понятен и близок. Этот труд также должен раскрывать и методы привлечения людей к реализации изложенных в нем идей. В противном случае, будет очередной труд в корзину, хотя он может быть даже отшлифованным, выверенным и так далее. Свой метод организации я уже предложил - несение идеи, вовлечение людей, и стимулирование людей тем, что они как интеллектуалы, как активные люди могут продвигаться и воздействовать на широкие массы.

ДВЕРНИЦКИЙ Б.Г.: Я один из тех, кто держал эту доктрину в руках, несколько раз открывал ее, пытался читать. Я считаю, что в наше время нам брошен вызов. Кому? Не России, не Православию, а Русскому народу. Это вопрос о его существовании. Если сохранится Русский народ, то тогда будет и Россия, и Православие. Не будет народа, исчезнут с ними и они. Вот с этих позиций я и стал рассматривать "Доктрину". Несколько раз я ее бросал. Почему? Говорят, что ложка дегтя может испортить бочку меда. И я каждый раз попадал на этот деготь. Что же я считаю дегтем? Первое - это геополитическая беспочвенность. Авторы пишут так, как будто не было до них ни основоположника русской, или даже мировой, историософии Н.Я.Данилевского; не было К.Н.Леонтьева, который ввел понятия о разных возрастах империи и народа; не было евразийцев, с последним их классиком Л.Н.Гумилевым; как будто не было и русских националистов, трудов П.И.Ковалевского и так далее... Это всё как-то отбрасывается, и вводятся модернистские или даже постмодернистские понятия, такие как сверхнационализм и многое другое. Я на этом ещё остановлюсь. Это первая ложка дегтя, которая мне встретилась.

Следующее - это практически не признание русской нации как таковой. Высшей ценностью опять провозглашается человечество. А что такое человечество? Откуда это вы взяли? Ведь человек принадлежит не только к биологическому, животному миру, природе - он еще принадлежит и истории. И вот тут мы уже можем обращаться к Священному Писанию. А оно повествует о племенах, народах, языках (культурах). И так от начала до самого конца. Но понятия "человечество", между прочим, там нигде нет. Так что как такового понятия человечества, как нечто ценностного, не существует, зато существуют племена и народы. Следующий онтологический уровень - это нация, которая имеет свои интересы, свои задачи, свои цели. И, наконец, следующий - это уже личность и ее состав в Церкви. То есть существует четыре онтологических уровня, по которым мы и должны говорить.

Что такое сверхнациональность, о которой говорится в "Русской доктрине"? Да это наше Православие. Вот наша сверхнациональность, и не надо ничего больше придумывать. Сказано, что во Христе нет ни эллина, ни иудея. Правда, на этом обычно обрывают цитату. А там дальше сказано, что нет ни мужчины, ни женщины, ни раба, ни свободного. Но ведь Церковь существует в какой-то нации, имеющей свои особенности. Ведь не значит же из приведенной выше фразы, что вовсе не существует ни мужчин, ни женщин. Они реально существуют и имеют свои особенности: женщин, к примеру, не рукополагают в священники, у них другие правила поведения в церкви и прочее. Так и нации - это реально существующее категории, и мы должны об этом говорить.

Во многих местах "Русской доктрины" упорно подчеркивается, что русские должны служить, должны всему миру что-то показать, что-то сделать для всего человечества. Опять этот вечный интернационализм! Чтобы не быть голословным я процитирую фрагмент из этого труда: "Чтобы удержать свою высокую роль, мы должны выдвинуть глобальную альтернативу - русский проект мироустройства. Не предъявив человечеству такого проекта миру, русские исчезнут навсегда". Смею уверить, мы не исчезнем навсегда, даже если и не примем этот проект. Но в "Доктрине" именно человечество признается высшей ценностью - ни Церковь, ни нация, ни Родина, ни Россия, а человечество. Русским же вообще, на мой взгляд, не повезло в этой доктрине.

Цитирую дальше: "Формула нашего национального устройства - это сверхнациональная русская нация, нация объединяющая помимо великороссов, представителей самых разных племен и рас. Русскими в проекте будущего будут считаться даже не славяне и многие некоренные обитатели исторической России. Россия всегда было общим делом, а не национальностью..." и так далее. А возьмем того же Гумилева, ведь он говорил, что есть народности комплиментарные нам и некомплиментарные. К примеру китайцы, активно к нам едущие, они некомплиментарные, и мы не можем сюда приглашать китайцев, это совершенно ясно. Корейцы - скорее комплиментарные, и поэтому они могут здесь жить и развиваться. Это надо учитывать, без подобных вещей мы никакого проекта не напишем.

Я понимаю, конечно, озабоченность авторов, связанную с тем, что мы живем в стране, где еще существуют и другие народности, этносы. Как себя вести с ними? Что объединяет нас с татарами, карелами, чувашами? А объединяет нас не сверхнациональность, а патриотизм. Патриотом России может быть и татарин, и карел, при этом оставаясь татарином и карелом. У нас с ними общая Родина и они, и мы ее вместе защищали. Это дает нам новое название - россияне, которое, из-за того, что его употреблял Ельцин, не любят употреблять. Но вот, что говорил до него М.И.Кутузов: "Пускай земледелец, обрабатывая вокруг укреплений мирное свое поле, не трогает их своим плугом, пускай и в более позднее время будут они для россиян священными памятниками мужества". Так что понятие "россияне" - совершенно нормальное.

Мы должны понимать, что "Русская доктрина", должна предусматривать, прежде всего, участие Православной Церкви - в этом настоящая Россия, которая, кстати, началась в Киеве, с Крещения Руси, а не в Московской Руси. Дальше - это государственное чувство, которое она сохраняет, которое после смуты у нас стало вечно настоящим. Это "имперскость", которую мы приобрели в период Российской Империи. Вот эти вечные истины, они должны нас сохранять, они должны быть вечно с нами. И мы должны их дальше развивать. Что сейчас нас может объединить? Русский проект? Но русский акцент в "Русской доктрине", к сожалению, отсутствует.

Но предложенная нам "Доктрина", я прямо скажу - соблазнительна. Она предлагает нам выход из сложившейся ситуации, ни слова не упоминая о национализме. В наше время слово "национализм" стало каким-то бранным, даже табуированным и все боятся о нем говорить. А почему? Да потому, что это возможно, что национализм - это то место, с которого, быть может, и начнется наш путь к победе. Если мы откажемся от национальности - это будет полный крах. И это надо ставить во главу угла. Поймите меня правильно, если вы начали это благое дело, а это дело благое, то надо не избегать, не бояться быть русским националистом в самом прямом понимании, и тогда ваше дело будет жить. Если нет - то оно умрет. Это будет лист, который завянет.

ЧЕЧАНИЧЕВ С.В.: Если рассматривать эту доктрину как документ некоторого переходного периода, то, на мой взгляд, это вполне нормальный и закономерный продукт. Если учесть то, что Русский народ сегодня в большинстве своем не церковный, и даже неверующий, то ему надо объяснять истины простым, доступным ему языком. Если мы будем говорить на языке Церкви с большинством русского народа, то этот язык будет просто непонятен. И в этом смысле я поддерживаю основные мысли "Русской доктрины". С другой стороны, хотелось бы видеть, конечно, в этой доктрине то, что имеет стержневой для нас и нашей истории характер - роль Русской Православной Церкви. Это необходимо в "Русской доктрине" не просто учитывать, а очень четко очерчивать. А я не услышал ничего о духовной составляющей в этой доктрине. Боюсь быть неточным, но, по-моему, Патриарх Тихон ещё говорил о том, что грех растлил нашу землю. На мой взгляд, мы ничего не сможем сделать, не осознав этого. Без принесения покаяния, без осознания своего греха, своих преступлений перед Богом вряд ли Русский народ сможет вернуться на круги своя и построить то государство, которого мы желаем. Ну и естественно, мы должны стремится к возвращению к симфонии властей, к тому, о чем говорил в своих трудах митрополит Иоанн (Снычев).

КАЗИН А.Л.: Нам предложена общая теория всего. Тут уже перечислялось несколько фундаментальных проблем, которые заложены в этой книге. Я, к сожалению, не смог прочитать её всю, но из выступлений авторов я понял, что этот труд - всеобщая теория русского мира. Такие темы очень трудно обсуждать, потому что здесь есть всё, поэтому каждому хочется изложить свою собственную историософию в ответ на предложенную нам. Она в чем-то будет отличаться от предложенной, иногда весьма существенно. Естественно, сейчас у меня нет возможности это делать, тем более, что я когда-то уже это сделал в книге под названием "Последнее царство. Русская православная цивилизация", которая была издана по благословению Патриарха в 1998 году. Один из авторов "доктрины" сказал, что он знаком с этой книгой. Недавно вышла моя книга "Россия и мировая культура", там тоже изложена моя версия этих проблем.

Сейчас я могу сказать только одно: сегодня вопрос стоит не просто о выживании России, вопрос стоит о том, существует ли она в плане Божьего Замысла о ней, или она существует как некое воспоминание об этом Божьем Замысле. Вот это место у нас болит. То место, которое когда-то в русском сердце занимал Бог. Западное христианство фактически умерло, еще начиная с эпохи Просвещения. И перед нами встает вопрос, что остается после этой смерти делать последнему царству, русскому православному царству на фоне всеобщей апостасии.

И возникает несколько частных модификаций этого вопроса. Например, соотношение Церкви и государства. Сегодня вопрос стоит даже не так - будет ли русское государство православным государством. А сегодня речь о том, сохранится ли сам принцип государственности на фоне тех сетевых структур, которые могут быть представлены самым разнообразным образом, прежде всего, конечно, это денежные, финансовые структуры? И в этом плане можно представить себе историософию как нисходящий ряд от священнической, теократической власти через власть воинскую (то есть собственно государственную), к власти денежного мешка, которая подразумевается сегодня под словом демократия. Не говоря уже о том, что сам демократический принцип - один человек - один голос - это, в сущности, антихристианский, антииерархический и антисодеражательный принцип. Тогда возникает ситуация, при которой, скажем, насельник монастыря и пьяный бомж имеют одинаковый голос в демократической процедуре.

Далее, это сам человек, его личность. Вопрос сегодня стоит не только в том плане, имеет ли место в сегодняшней нашей действительности христианский человек, а имеет ли место сам принцип личности? Потому что сегодня мы имеем дело с децентрированным субъектом, с человеком, который распадается на части, на функции, на дисциплинарные пространства, на трансгрессии, на что угодно. Вот весь этот постмодернистский набор понятий описывает реальный кризис личности в современном мире, в том числе и в России. И все это как бы работает на пессимистический сценарий и спрашивается тогда, зачем вообще авторы писали эту многословную 500-страничную книгу? И у кого найдутся силы, чтобы прочитать ее до конца, кроме Солженицына и Дверницкого? Может быть, у кого-то и найдутся, но тогда возникает вопрос: что является основанием для оптимизма в этой ситуации?

Мне представляется, что только одно: мы живем в мире (я имею в виду светскую ситуацию) превращенных православных форм. Нынешнее состояние русского народа - это ситуация распада когда-то существовавшего православного синтеза. И вот в этой ситуации распада первичного православного синтеза, на котором выросла и тысячу лет стояла Русь, приходят люди, которые говорят: давайте восстановим этот синтез с четырьмя процентами воцерковленного народа. Надо просто петь гимны и слагать поэмы о них. Конечно, Россия в этом плане имеет колоссальное преимущество перед Европой, потому что она начала разлагаться в христианском смысле лет на пятьсот позже, чем западное христианство. У нас есть некоторый запас во времени. Наша христианская энергетика более мощна, чем нарциссическая энергетика современного Запада. К сожалению, никакое человеческое дело не делается без греха, мы не совершенны.

Спасибо, что авторы предложили свой национальный проект: им надо за это в ножки поклониться. Единственный вопрос, возникающий у меня в этой связи - это вопрос о христианской победе в истории. Ведь в Писании ни о какой христианской победе на земле не сказано. Последняя книга Библии называется Апокалипсис, и все знают, о чем там написано. Современный Запад пришел к чему-то совершенно иному - демократии, правам человека, венчанию однополых браков - и он тоже называет это христиаанской победой. На самом деле это постхристианские победы, которые Запад одерживает перед тем как погибнуть в ближайшие 100 лет. Подлинно христианские победы будут связаны с совершенно иными духовно-онтологическими категориями, теми самыми категориями, о которых совершенно правильно пишет А.С.Панарин в своей замечательной книге "Православная цивилизация в глобальном мире" (2002) и о которых писал я в 1998 году в упомянутой мною книге "Последнее Царство".

Русская православная победа - это не обязательно победа новой христианской государственности, а это победа духовного выбора, которая осуществляется, быть может, в тех самых сердцах, которые Писание относит к нищим духом, к тем самым изгнанным за правду, которые ближе к Богу. В Писании сказано: восстанет народ на народ, и царство на царство, и по причине умножения беззакония в людях охладеет любовь. И тогда придет конец. Разумеется, если мы хотим жить, если мы хотим выращивать своих детей, нам надо составлять такие доктрины. Нам надо работать на это, нам нельзя приближать Апокалипсис своими руками. Но при этом всегда надо в национальном сверхсознании помнить об этой парадоксальной христианской идее победы-поражения. Это уже некая сверхзадача, это сверхдоктрина и, может быть, в начале или конце, в послесловии или предисловии к ней, надо сказать, что все победы в этом мире не стоят и ломаного гроша перед той победой, которую одержал Христос на Кресте.

ЛЕБЕДЕВ С.В.: Скажу несколько слов в защиту авторов "Доктрины", хотя как и большинство здесь присутствующих, я ее внимательно не читал, а только пролистал. В начале скажу по поводу обвинения авторов в том, что они не достаточно предусмотрели тех или иных христианских ценностей. Вы понимаете, доктрина - это особый жанр, это если хотите, рабочий документ, нечто вроде военного устава. Поэтому сложную философию доктрина по определению не должна иметь. Если судить по содержательной стороне, то в принципе практически все вопросы более или менее в документе затронуты. Хотя, наверное, авторам надо было отдельно выделить значение Церкви и религии, но критикуя их за это, мы должны учитывать, что доктрина - это все-таки не философская книга, это не диссертация, это особый жанр. Но меня, например, смутило не раз упоминавшееся слово "смыслократия". Будем надеяться, что единственный неологизм и, видимо, он объясняется в доктрине. А так если судить по тому, что я успел посмотреть, особых претензий к "русской доктрине" у меня нет.

БАКУЛИН А.И.:Я также испытываю некую неловкость оттого, что не читал обсуждаемый сегодня труд. Вспоминаю молодость, когда обсуждали А.И.Солженицына, причем активнее всего обсуждали те, кто его работ не читал.

Но исходя из выступлений авторов, я понял, что "Русская доктрина" - это документ прямого действия. Любая попытка сформулировать русскую идею, по-моему, заслуживает самого глубокого уважения и поддержки, но в данном случае, я считаю, что это должна быть, в первую очередь идея, основанная на почвенничестве. Не надо придумывать сегодня то, что уже было сказано, было сделано. Как людям высокообразованным, берущимся за формулирование идеи в сегодняшнем времени, вам нужно исходить из уже сделанного, с учетом исторической сути произошедшего на данный момент. Нужно ли сводить сегодня государственность и Церковь? Я представляю сегодня, что было бы, если бы сегодня государство управляло Церковью. Это было бы страшно. Говорю так потому, что зная очень многих лично из тех, кто сегодня управляет государством, зная не понаслышке, а находясь с ними много лет в близких отношениях, я с ужасом думаю, что произошло бы если бы им была дана хоть какая-то частица права управления Церковью. Поэтому, может быть оно и хорошо, что Церковь и государство сегодня отделены друг от друга.

Но для чего мы все это формулируем, для чего светлые умы, взялись за эту концепцию, доктрину? Здесь должна присутствовать практическая сторона, мы должны четко определить для чего это пишется. Только для того, чтобы какие-то умные люди могли почитать ее, или она должна стать основополагающей для формирования идей на политическом уровне? Наверное, это тоже сегодня не менее важно, чем правильно понятая идея русскости, идея русского духа, все, что составляет общую совокупность русской идеи. Поэтому хотелось, чтобы вы внимательно отнеслись к тому, что было создано до вас, и подумали бы о том, как идеи, изложенные в "Русской доктрине", будут в дальнейшем реализовываться.

СТЕПАНОВ А.Д.: Хотел бы пару слов сказать перед тем, как представить слово для заключительного слова докладчикам.

Мне вспоминается телевизионная картинка: приходит Сергей Кириенко к президенту Владимиру Путину, кладет ему на стол толстые-толстые тома и говорит: "Вот СПС представляет свою концепцию развития России". А нам, православным людям, русским консерваторам, патриотам нечего было противопоставить либеральной модели. Создавалось впечатление, что существует только либеральный проект реформирования России. Теперь у нас есть ответ. И это само по себе замечательно. Обществу предъявлена связная концепция, которую можно показать любой взыскательной аудитории. Это - фундаментальный документ, который можно обсуждать, можно предложить в переработанном виде в качестве программного документа для общественно-политического движения или партии консервативно-патриотического направления, либо в качестве пособия для учителя. Это, конечно, очень радостный и симптоматичный факт.

И я понимаю Николая Кузьмича Симакова, понимаю его воодушевление, с которым он читал эту книгу. Мы видим, что пришло новое поколение русских интеллектуалов. "Русская доктрина" - это плод творчества поколения тридцатилетних ученых. Новое поколение русских интеллектуалов уже способно создавать солидные интеллектуальные продукты, и это очень радостно.

Вместе с тем, хотел бы обратить внимание на один существенный недочет, о котором в самом начале обсуждения говорил Сергей Григорьев. Он, может быть, говорил с излишней резкостью, но, по существу дела, сказал совершенно справедливые слова о том, что именно церковно-государственные отношения являются сегодня нервом всей социальной проблематики. Значит без правильного устроения церковно-государственных отношений, без того, чтобы было четко и внятно сказано, как будет выглядеть в современных условиях симфония властей, перспективную русскую доктрину не сформулировать. Пока же в тексте доктрины представлен только образ Церкви как нравственного судии общества и власти. Предполагается, видимо, что Церковь будет находиться в некоторой отстраненности от власти и отчасти от общества. Предлагается построить своего рода "православный Ватикан". Но этот образ не соответствует той традиции церковно-государственных отношений, которая на протяжении веков была в России. Да и в русской интеллектуальной традиции Церковь и государство всегда мыслились двумя частями единого целого, находящимися в постоянном соработничестве.

Пока же, как мы знаем, церковно-государственные отношения никак не выстроены. Как правило, они сводятся к характеру личных отношений между губернатором и архиереем. Там, где они хорошие, все ладится, там же, где отношения испорчены или враждебны, от государства нет никакой помощи и поддержки Церкви. Более того, нередко принимаются абсурдные антицерковные решения. Так, например, недавно одна из областных дум приняла решение обложить Церковь налогом на прибыль по всем параметрам.

Неопределенность отношений между государством и Церковью ведет и к тому, что вне контроля оказываются священнослужители, особенно в сфере финансовой. В Российской Империи за этим худо-бедно присматривал институт обер-прокуратуры. Это не означает призыва вернуться в буквальном смысле к синодальному периоду, чего как огня боятся наши архиереи. Я знаю, что синодальный период многократно был осужден еще до революции славянофилами и их идейными наследниками... Но думать над этим необходимо и необходимо ставить этот вопрос. Без выработки модели церковно-государственных отношений никакого продвижения не будет. И отсутствие такой модели является, на мой взгляд, существенным недостатком доктрины. Конечно, надо отдавать себе отчет, что разработчикам такой модели придется столкнуться с определенным противодействием как со стороны некоторых групп внутри РПЦ, так и неких государственных структур.

Все мы понимаем, что без объединения русского народа смуту не победить. Не случайно такое внимание обращается на проблему объединения РПЦ и РПЗЦ. Казалось бы, ничтожная проблема. Что там осталось от Зарубежной церкви, чем может усилить нашу Церковь несколько сотен малочисленных приходов? Но сам факт воссоединения очень важен, ибо он будет означать преодоление раскола, символическое окончание гражданской войны. Однако преодоление раскола с изгнанной после 1917 года частью русского общества может быть только первым шагом к окончанию смуты. Потребуется еще и преодоление раскола внутреннего - раскола между государством и Церковью, ликвидацию последствий декрета об отделении Церкви от государства.

4. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО ДОКЛАДЧИКОВ

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Мы уезжаем от вас с большим количеством ценных пометок, дополнений, замечаний, с подаренными книжками, которые я начал листать и уже вижу в них много пищи для размышлений и дальнейшей работы. В этом смысле всем вам низкий поклон, всем, кто выступил, кто уделил внимание нашей работе. В то же время возник некий соблазн начать указывать пальцем на какие-то вещи, которые есть в "Русской доктрине", но которые, может быть, были не прочитаны, не увидены, не поняты. В тоже время я понимаю, что в каком-то смысле не ваша вина, что вы не смогли внимательно прочитать доктрину. Действительно, тираж 500 экземпляров разошелся крайне быстро, и у вас в Питере было всего лишь несколько экземпляров. Мы ожидаем основной тираж, он будет достаточно большим и после этого можно будет выложить наш труд в Интернете, потому что пока есть некие формальные обязательства перед фондом "Русский предприниматель", который издает "Доктрину". Как вы понимаете, пока этот вопрос не так легко разрешить.

КОБЯКОВ А.Б.: На самом деле, если фонд в ближайшее время не найдет средств на полноценное издание "Русской доктрины", у нас не будет другого выхода, кроме как взломать ситуацию и самим опубликовать этот труд на открытых ресурсах, тем более, что сейчас такие возможности имеются. Но поймите нас правильно, мы бы не хотели взрывать ситуацию таким образом, здесь не все так однозначно, хотя мы очень переживаем по этому поводу. Изначально предполагалось, что уже в ноябре будет осуществлен окончательный тираж, причем планировалось красочное цветное издание. В начале декабря должна была состояться московская презентация, и даже было запланировано место - Красная площадь, дом N 1, Исторический музей, - но, увы, не сложилось. Сейчас мы надеемся (хотя этого никто не гарантирует), что к концу января основной тираж "Русской доктрины" будет осуществлен.

АВЕРЬЯНОВ В.В.: Еще раз повторю, что я не буду открывать "Доктрину" и цитировать какие-то места из нее, где, как мне кажется, содержатся ответы на многие поставленные вами вопросы. Но я перечислю несколько тем и коротко освящу их понимание нами. Сейчас собралось несколько десятков людей, которые так или иначе соприкоснулись с "Доктриной", высказались, в том числе озвучив мысли, с которыми мы согласиться не можем. Но я хотел бы акцентировать внимание на трех вещах, о которых больше всего сегодня говорилось, и которые больше всего вызывают желание возразить. Самая узловая, главная тема - это симфонии властей, тема союза государства и Церкви. Я чувствую определенную ответственность за это тему. Я очень хорошо знаю, где в тексте эта тема звучит явно, где косвенно. Я со всей ответственностью могу сказать: эта тема в "Доктрине" представлена, хотя представлена, может быть и недостаточно. Но это, опять таки, с какой колокольни посмотреть.

Во-первых, она представлена религиозно-философски. В "Русской доктрине" есть часть - "Духовно-политическая нация", и в первых ее главах излагается представление о синхронии государственного и церковного начала. То есть, если мы будем говорить о религиозно-философском, о теоретическом, богословском аспекте, то в "Доктрине" он нашел достаточное отражение. Далее, переходя к тому, что характерно для самой "Доктрины" как программного документа. Есть ли здесь какой-то разрыв между этим религиозно-философским идеалом и предлагаемой программой? Да, такой разрыв есть. Но это объективный разрыв, он объективно существует. Он существует и в поле обсуждения нашей общественности, он существует просто в природе вещей.

И поэтому, когда Сергей Михайлович Григорьев сказал, что мы всего лишь констатировали, что Церковь отделена от государства, что государство должно быть светским, здесь, видимо, сказался недостаток времени для ознакомления с текстом "Доктрины", потому что там сказано, что на данный момент государство должно оставаться светским, при этом оно, равно как и нация, должно открыть себе путь к тому, чтобы перестать быть таковым. И это должно быть закреплено в законодательных актах, то есть, указан динамический путь эволюции к этому идеалу. Конкретные механизмы, рычаги не прописаны - это действительно та лакуна, которая объективно существует, если вы нам поможете ее заполнить, мы будем вам очень благодарны. В этой главе приведены даже конкретные примеры существования конфессиональных государств: Таиланда, Израиля и так далее. И такая постановка для России вполне возможна, приемлема и уместна.

КОБЯКОВ А.Б.: В "Доктрине" так и сказано - уместна. Сказано, правда, аккуратно, в качестве предварительной установки Мы говорим и то, что модель светского государства представляется на данный момент оптимальной, но в перспективе постановка этого вопроса стоит гораздо более высокая. Я сегодня не хотел цитировать "Доктрину", а между тем, это сразу сняло бы многие упреки. Процитирую хотя бы начало первой главы второй части под названием "Русский дух": "Русская доктрина провозглашает несомненным условием будущего возрождения и усиления России союз государства с Церковью и с другой стороны теснейший союз Церкви с обществом. Последнее даже еще важнее, поскольку в современных условиях Православие сможет решать социальные, политические и культурные задачи, опираясь на корпус активных во внешней жизни верующих, политически сплоченных, хорошо вооруженных идеологически и технологически, корпус которых можно условно назвать мирским фронтом. Государство должно подхватить инициативу Церкви, поддержать курс на духовную, моральную, политическую консолидацию народа?". Далее также выделено: "Нужно рассматривать Православие не как сегмент общественной жизни, но как силу тождественную самой национально-государственной традиции России". Поэтому мне странно, что упрек такого рода в адрес "Русской доктрины" сегодня вообще прозвучал.

АВЕРЬЯНОВ В.В.: И второй подобный момент, когда шла речь о религиозно-мессианском смысле русской истории, то здесь я тоже позволю себе не согласиться. Эта тема нашла отражение в доктрине, опять же в ее религиозно-философской части. Может, это звучит как оправдание, но я посчитал своим долгом сказать об этом. Что касается каких-то возможных камней преткновения, каких-то споров, вы знаете, не столько даже это вызывает противодействие, сколько вызывает желание уточнять.

Допустим, вы говорили о национализме, о реабилитации этой идеи. По существу, национализм сейчас слово ругательное в массовом сознании и прежде чем возрождать, нужно реабилитировать сначала даже само слово, тут мы согласны. Но "Доктрина" написана таким образом, чтобы она уже сегодня воспринималась в общественном сознании без не нужных нам эксцессов. Поэтому слово "национализм" мы употребляем редко, чаще используя словосочетание "национальное начало", а вместо слова "националист" мы говорим о носителе национального начала. Мы считаем, что это правильно, потому что, к сожалению, слово "национализм" многозначно, и многие события, которые происходят вокруг нас под эгидой национализма, носят диаметрально противоположный характер тому, что мы имеем в виду, говоря о национальном начале. Например, "оранжевая революция" на Украине, она же националистическая, а насколько мы можем говорить о том, что такие события и такой лозунг, отвечает тому, чего хотим мы? И вопросов подобных этому довольно много. Но мы действительно открыты для такого разговора, мы открыты к тому, чтобы получить ваши материалы, чтобы работать с вами, мы приглашаем вас, и будем очень благодарны, если вы это приглашение примите.

КОБЯКОВ А.Б.: Я хотел бы сказать, что когда мы говорим про русскую нацию и ставим вопрос о национализме, мы должны четко представлять, о каком национализме и о какой нации мы говорим. Если заявлять вопрос как "кровь или почва", то позиция авторов "Доктрины" - это, все-таки, почва, а не кровь. Вспомните Государыню Императрицу Екатерину Великую - она кто, русская или немка? Рюриковичи - они русские? Мы отнюдь не выступаем против национализма, но принципиально важно видеть, что является для русской нации основополагающим и с точки зрения ее формирования, и с точки зрения ее будущего.

БРАЖНИКОВ И.Л.: Напоследок, я хочу поблагодарить всех участников сегодняшнего Форума. На площадке ли "Русской доктрины" или еще на какой-то, но мы должны консолидировать наши силы. И наш сегодняшний разговор лишь подтвердил очевидность этих слов. Спасибо.

вверх